Интервью с Сергеем Никоненко: "Мне не нравится, когда делают акцент на том, что Есенин был алкоголиком"

Сергея Никоненко широкой публике специально представлять не надо – двести ролей, сыгранных в кино и сериалах, сделали его знаменитым на всю Россию. На счету Никоненко-режиссера шестнадцать полнометражных кинофильмов, отмеченных международными призами. Еще одна профессия «выросла» из давнего увлечения поэзией Сергея Есенина: в 1994 году Никоненко открыл Есенинский культурный центр. Именно творчество Есенина стало поводом для очередного визита актера в Томск.
 
8 октября в органном зале Томской филармонии Сергей Никоненко представил поэтический моноспектакль «Божья дудка». Создавать атмосферу актеру помогали музыканты ансамбля «Сибирские узоры». А после концерта Сергей Петрович рассказал о «своем Есенине», своем музее, дружбе с Абдуловым, секретах творческого долголетия и многом другом.
 
!cut

- Как получилось, что любовь к поэзии сделала вас музейным работником?
- В 1971 году я сыграл роль Сергея Есенина в фильме Сергея Урусевского «Пой песню, поэт». Тогда его образ увлек меня настолько, что я стал собирать различные материалы о нем, изучать архивы. И вот, читая воспоминания первой жены поэта Анны Изрядновой, я по некоторым приметам вдруг понял, что она описывает дом, где я родился и живу по сей день. В архивах ЖЭКа нашлись тому подтверждение, что какое-то время поэт действительно жил в моем родном доме.
Квартира, некогда приютившая Есенина, пребывала в таких руинах, что там даже бомжи боялись жить. Потребовалось немало времени и сил на то, чтобы привести все в порядок. Целый год Управление Охраны памятников исследовало эту квартиру и, наконец, признало ее новым выявленным памятным местом Есенина.
Так и появился мой частный музей, где представлены разные вещи, связанные с поэтом – его портреты, предметы быта той поры, книги.

- Как вы пополняете коллекцию своего музея?
- С каждым предметом связана своя история, порою очень длинная. Для примера расскажу вам историю одной находки. У меня есть бритвенный прибор из десяти предметов, который Есенин как-то подарил своему другу - поэту Николаю Клюеву. О существовании этого прибора я слышал краем уха, знал о нем только то, что он находится в Санкт-Петербурге.  Очень долгое время я расспрашивал питерцев и вот кто-то вспомнил, что несколько лет назад этот подарок упоминался в телесюжете. Это сразу сузило круг поисков. Я обратился на питерское телевидение, и там нашли архивные записи. Выяснилось, что об этом приборе рассказывал некий Борис Никифорович Яр-Кравченко. В записях сохранился номер его домашнего телефона. Звоню, мне отвечают: «Борис Никифорович уже умер. С вами говорит его сын, Станислав Борисович». Я пригласил его на наш питерский спектакль, потом мы пошли в кафе, и я завел разговор об этом приборе. Сначала я пришел к ним в гости просто взглянуть на него. Дело в том, что, когда вы приобретаете историческую вещь, нужны какие-то особые доказательства того, что она принадлежала известному человеку.
 

Но попав к Яр-Кравченко, я понял, что это дом, в котором Клюев точно бывал. Поэт дружил со старшим братом Бориса Никифоровича – народным художником РСФСР Анатолием Никифоровичем Яр-Кравченко. Я удостоверился, что этот предмет действительно мог принадлежать Есенину и купил его за очень ощутимую цену.

- Кстати, в нашем городе буквально через десять дней откроется памятник Клюеву.
- Какая прелесть! Поставлю себе цель в следующий свой приезд в Томск обязательно посмотреть этот памятник.

- А Вы часто бываете в Томске?
- В вашем городе я уже раз двадцатый. С антрепризными спектаклями, в которых я играю, я в среднем посещаю по пятьдесят городов в год. И, как правило, ежегодно бываю в Томске. Правда, из-за напряженного графика погулять по городу не всегда удается.

- Вы негативно высказывались о сериале «Есенин», так как в фильме был сделан акцент на том, что поэт был хулиганом, бабником и алкоголиком. Каким бы вы хотели видеть Есенина в кино?
- Я хотел бы увидеть Есенина, которого Сергей Безруков сыграл в театре. Там он был нежным, трогательным, хрупким, очень содержательным. Все, что происходило с Россией, проходило через его душу. Он даже тот самый бритвенный прибор, о котором я вам рассказывал, подарил Клюеву со словами: «Россия кровью исходит. А ты все в облаках витаешь, проповедуешь свои старообрядческие мотивы. Вот возьми бритву и сбрей бороду!» Клюев, кстати, тогда Есенина и не послушал и бритвенный прибор буквально через несколько дней передарил Яр-Кравченко.
Мне действительно не нравится, когда делают акцент на том, что Есенин был алкоголик и бабник. Задумайтесь, поэт за десять лет издал тридцать своих книг. Если бы он постоянно пил, то, когда бы успел их написать?

Есенин был заводилой. Таким, как мой друг Саша Абдулов. Он мог вдруг предложить: «Петрович, полетели в Астрахань. Там такая уха сегодня будет!» Я ему: «Да, у меня же завтра встреча». – «Так и у меня с утра тоже репетиция. Ничего страшного, утром прилетим обратно». Вот он был из этой породы – заводил. Озарит его идея, и понеслось…
 
 
- Ну и как: летали в Астрахань?
- Я всегда старался его отговорить от особенно безумных поступков. Отговаривал его курить в таком количестве – по пять пачек в день.
Сам я, кстати, закурил достаточно поздно. В пору моего студенчества я, наверное, был единственным некурящим студентом на весь ВГИК, и мне очень нравилось быть таким оригиналом. Курить меня «заставил» мой учитель Сергей Аполлинариевич Герасимов на фильме «Журналист». Он мне тогда сказал: «Журналисты-то ведь все покуривают. Ты сам куришь?» - «Нет». А потом думаю: «Герасимов хочет, чтобы я курил. Так что же я не закурю?!» Попробовал, постепенно втянулся…

- Вы всегда были востребованы как актер: в советскую эпоху  или сейчас. Когда вам было сложнее работать?
- Тогда были одни трудности, сейчас – другие. Конечно, тогда было много чиновников, которые привносили свои вкусы в кинематограф. Зато под влиянием столь строгой редактуры выковывались хорошие киносценарии. Не стоит забывать, каким мощным был советский кинематограф. Он не уступал ни одному кинематографу мира. Это мы первые сделали настоящий блокбастер. До сих пор в Голливуде не могут понять, как мы буквально на копейки сняли «Войну и мир». Киносценарии тогда проходили редактуры и худсовета, и главной редакционной коллегии студии, и редколлегии Госкино. Сила нашего кинематографа была в хорошей драматургии и в хорошей литературе.
 

- То есть вы полагаете, что современному российскому кинематографу не хватает хороших сценаристов?
- Нет. Сейчас просто другие потребности, которые диктуются деньгами. Вот я два с половиной года назад сдал Первому каналу 16-ти серийный телефильм «Аннушка». И, как видите, эта картина до сих пор не вышла на экраны.

- Ваш фильм в какой-то очереди там стоит?
- Я бы сам хотел понять причины такой задержки. Прошу руководство канала, «скажите мне, что картина выйдет через двадцать лет, и я успокоюсь». На телевидении сейчас очень сильная борьба за рейтинг. Главный конкурент Первого канала – НТВ, работающий под лозунгом: «Ни минуты без трупа на экране». Где уж моей «Аннушке» с этим конкурировать, у меня ведь всего лишь один выстрел в 16-й серии. Мой фильм посвящен судьбе дочери, судьбе матери. Там хорошая драматургия. Я долго ждал именно этого сценария и отказывался от приглашений снимать «стреляки-догонялки».

- В чем секрет вашего творческого долголетия?

- Надо просто работать. Я часто вспоминаю, как после ВГИКа я пришел в Театр киноактера при Мосфильме. Замечательное здание, две сценических площадки, и… никто не хочет работать! С них ведь никто и не требовал работы. Можно было сидеть и получать «простойные» деньги. Некоторые так и получали эти «простойные» деньги всю жизнь. В буфете в порядке вещей было попросить чашечку «белого кофе» (так называли водку). Я предлагал: «Ребята, давайте поставим спектакль». А на меня смотрели, как на идиота: «Зачем работать? Ты попал в театр, где можно не работать и получать зарплату!» И я понял, что, если я здесь останусь, вся жизнь пойдет под откос.

Текст: Наталья Бабенко
Фото: Мария Аникина, kinopoisk.ru