Интервью с карикатуристом Борисом Перцевым: «Художнику нельзя взрослеть!»

Борис Перцев – один из самых известных в Томске художников. Вряд ли кто-то не видел его работ. Саркастичные карикатуры Перцева из томских газет запоминаются, а шаржи он создает с обманчивой легкостью. Мастером такого необычного жанра, как карикатура, без хорошего чувства юмора не стать. Возможно, поэтому Борис Николаевич – замечательный рассказчик. С легкой, доброй иронией он поведал нам о роли случайности в его карьере, о том, за что на карикатуриста пытались подать в суд, о реакции известных героев на шаржи, а также о своих усах, без которых этого художника, кажется, уже невозможно представить.

!cut

- Борис Николаевич, родом вы из Комсомольска на Амуре, учились в Кемерово, а работать потом отправились в Томск. Это случайность?
- Во многом да. У нас в училище было распределение, но не такое жесткое, как в университете. Была возможность выбирать. Например, в деревню никто ехать не хотел – все стремились найти место в городе, там, все-таки творческая жизнь гораздо оживленнее. Так вышло, что распределение я «проспал». А потом к нам в училище приехали «покупатели» из Томска, с торгово-закупочной базы, им нужен был человек в бригаду по оформлению столовых. К ним я и получил направление. Получилось, что сразу попал в областной центр, все удивлялись как это мне удалось.

- Прежде здесь не бывали?
- Нет, но наш преподаватель Кунев мне очень рекомендовал Томск, говорил, это город, подходящий для художников-графиков, в нем столько деревянных старинных домов. Когда гуляешь по нему, то отдыхаешь. Кемерово совсем другой город, там сталинские дома, архитектура «давит» на тебя. Когда переехал в Томск, много гулял, привыкал к городу. Зима началась, я бродил, и особенно мне нравились улочки в районе Белого озера. Там такой удобный «человеческий масштаб» – домики не выше двух этажей… Каштак вот похож на Кемерово, где все для машин, а для человека мало пространства. Впрочем, по Кемерово я тоже скучал – это город, где прошла юность, остались друзья. 

- А какой Томск вам как художнику больше нравится? Зимний, летний?
- Зависит от настроения. Когда художника спрашивают «Какой у вас цвет любимый?», то как ответить? Ведь именно из сочетаний оттенков рождается колорит, гармония, так что важны все цвета. А с временами года - все же забывается. Летом мошка досаждает и думаешь: «Ах, как зимой было хорошо!». Настает холод - вспоминаешь: «Как летом здорово проводили время!». Хотя и мошка, и мороз нужны - чтобы в жизни все время было, чего улучшать.

!cut

- Вы сейчас самый известный карикатурист Томска. Как выбрали этот жанр?
- Я вышел на профессиональный уровень потому, что одно время работал в газете и занимался только карикатурой. Вообще увлекся этим жанром еще в школьные годы. Бывало, учительница наорет на меня - я нарисую на нее шарж и сразу успокоюсь. Все учебники у меня были изрисованы карикатурами. Затем в армии иллюстрировал «боевые листки». Когда началась перестройка, и уже не надо было заниматься оформлением,  заработок художников резко сократился. Я заметил, что активно работать продолжают те, кто зарекомендовал себя как творческий человек, чье имя известно. Стал думать, как лучше быстро сделать себе имя. Так возникла мысль о газете. У нее же около 30 тысяч подписчиков. Думаю, поработаю годик… Но не тут-то было, увлекся. Начинал в «Томском Вестнике». Я сделал несколько карикатур и отправился по редакциям. Ответственный секретарь «Томского вестника» Сергей Зайцев предложил мне подписать договор. Условие было – в Томске я сотрудничаю только с этой газетой. В редакции я не сидел – мне давали задания, показывали наброски к материалу и за пару дней я рисовал карикатуру.

- Потом вы работали в «Вечернем Томске». А насколько вам было важно с какой газетой сотрудничать?
- Меня не очень интересовала политика газет. Надо, чтобы у редактора была иллюстративная культура. У Виктора Захаровича Нилова, тогда возглавлявшего «Томский вестник», она была. Он только просил не делать слишком злых карикатур на коммунистов. В «Вечернем Томске» мне давали свободу, правда, тогда был момент, что в газете не знали кто нам друг, кто враг. Отношение к тому или иному депутату могло измениться за один день. В «Томском вестнике» все же было больше корректности, хотя из судов газета в то время не вылазила.

- На вас тоже подавали в суд?
- Дважды пытались, но оба раза дело до разбирательства не дошло. Однажды подали иск за оскорбление милицейской формы, я уже представил, как напишу о суде на сайт caricatura.ru, но тут обиженного начальника сняли за аморальное поведение с должности и дело закрыли. Потом депутат Евгений Кротов подал за оскорбление чести и достоинства. На оскорбившей его карикатуре была свинья-копилка. Судья отнесся ко мне сочувственно, мол, как можно на карикатуру подавать в суд. Спрашивает: «Что вы нарисовали? Свинью? Давайте лучше напишем, что  это поросенок». Потом выясняет: «Что вы хотели сказать рисунком?». Я: «Показывал жадность депутатов». Он: «Давайте напишем, что вы имели в виду: человек хочет стать депутатом ради зарплаты». В итоге Кротов подумал, подумал - и иск свой отозвал.

- В «Вечернем Томске» была рубрика «гости редакции», в газете побывало много известных людей. Вы на них  делали шаржи, наброски. Как их воспринимали сами герои?
- Кристина Орбакайте, помню, обиделась на выдающийся носик. На рисунке написала: «Нахожу неуловимое сходство». Дмитрий Певцов был краток: «Похоже». А Михаил Горбачев сделал подпись: «Согласен с концепцией и исполнением».

- Ваш шарж на режиссера Романа Виндермана потом долго использовался в театре «Скоморох» на пригласительных билетах и в буклетах…
- Когда Роман Виндерман пришел к нам в редакцию, я увидел его впервые, мы не были знакомы. Пока он отвечал на вопросы, я сделал немало набросков. Так сложилось, что вскоре после того интервью режиссера не стало… Скульптор Леонтий Усов (кстати, когда-то он занимался шаржами), глядя на шарж, на большие печальные глаза и шутовской колпак, отметил, что этот набросок мне удался, характер передан. Потом я случайно узнал, что в «Скоморохе» мой рисунок используют как эмблему. На капустнике памяти Романа Виндермана я подарил театру оригинал своего рисунка.

- А с театрами вы как художник никогда не сотрудничали?
- Нет, хотя с Александром Постниковым, актером театра Драмы и художественном руководителем театра-школы-студии «Индиго» мы соседи и друзья. Для одного из его спектаклей я делал бумажные шляпы. В детстве я любил ходить в театры. Точно, в Дома культуры - отец водил меня смотреть как его друзья-художники готовят сцену к новогодним утренникам. Когда я вырос, то очень редко бывал в театре. В Томске другая история. Редактор «Томского вестника», театрал Виктор Захарович Нилов однажды позвал меня в Драму. Но мы пошли не в зал, а в администраторскую, где нам налили коньяку. В антракте я выглянул в фойе и порадовался, что в театр ходит много молодежи. После спектакля артисты тоже заглянули к администраторам, мы познакомились. Вот и вся моя театральная культура. Хотя некоторые ходят в театр регулярно. Например, так делали мои студенты из Института бизнеса. Еще раньше была культура ходить по книжным магазинам, можно было по полчаса в книжном стоять и листать книги. Теперь этого нет, разве что в «Букинисте» многие подолгу изучают книги. Сейчас вся информация в интернете, когда я отправляю студентов в библиотеку, они спрашивают: «А как там работать?».

- Вы преподаете?
- Да, веду занятия в северской художественной школе. Заметил такую тенденцию: когда мы учились, то парней и девчонок в «художке» было примерно поровну. А сейчас больше девушек. Профессия становится женской. Раньше считалось, мол, это мужское дело, особенно монументальные жанры – тяжело монтировать. Но теперь можно нанять рабочих, которые помогут. Были бы деньги.

- Периодически вы проводите мастер-классы. Это желание разнообразия в работе?
- Люди просят, так почему бы не показать, чего я умею? Некоторые художники говорят, это чепуха и не любят мастер-классы. Их, конечно, нельзя назвать процессом обучения. Но людям интересно посмотреть, как работает мастер. Профессия художника же весьма скрытная – пишет что-то в своей мастерской. В молодости мы на улице рисовали в городском саду, народ собирался и наблюдал, как создаются портреты. Раздавались возгласы: «О, он нарисовал глаз! Ухо!». А потом: «Как похоже!». Это же чудо какое-то, когда из отдельных деталей вдруг получается узнаваемое лицо. Когда работаешь, то надо не бояться, чтобы материал тебя слушался.

- У художников и внешний вид часто необычный…Вас, например, не представишь без усов… Это влияние усов Сальвадора Дали?
- Может быть. У многих художников бороды, усы… Когда-то я свои отращивал, закручивал. Но это раньше делали лампадное масло, у гусаров здорово усы держались, а теперь утром закрутишь, а в обед видишь, один ус уже упал… Потом стал покороче усы носить. Хотя вообще была мечта отрастить такие усы, чтобы их кончики доставали до ушей. Мы с художником-монументалистом Колей Илешиным, помню, ходили в столовую, а у него усы очень длинные были. Думаю: как же он будет есть борщ? А он ус поднимает, чтобы тот не попал в тарелку, и ест…Необычная внешность, наверное, связана с тем, что художники комплексуют, боятся показаться обычными. Вот и начинают отпускать усы, бороды, иногда стригутся наголо. Есть стремление чем-то выделиться из общей массы. Вот у разведчиков наоборот… Иногда не получается зарисовать человека, совсем невыразительные у него черты… Думаешь, разведчик что ли.

- Вы иногда работаете на праздниках – часами делаете шаржи. Когда большой поток людей, как удается запечатлеть каждого?
- Один из материалов обо мне назывался «Мечтаю нарисовать всех». Я еще в редакциях на «летучках» сидел и рисовал наброски с журналистов. Они спорят, а после обсуждений я им раздаю шаржи. Говорили: «Ты как психолог, нас успокаиваешь своими работами»… Никогда не думал, что потом такие наброски станут для меня заработком. Обычно на мероприятиях несколько шаржей очень хорошо получается, а остальные - тренировка глаза и руки. Когда я работаю, то не слышу, что мне говорят. Иногда линию только поймал, а тут вопрос: «Что вы рисуете?» и сразу все пропало… Не спрашивают же у танцора, крутящего фуэте «Как этот элемент называется?». Еще замечал, что мимика становится как у того, кого рисуешь. Также хмуришься или улыбаешься.
 
- Вы много работаете, а как отдыхаете от шаржей и карикатур?
- Надоест карикатура - перейду на акварель. Давно хочу поработать с маслом, пока не хватает времени, хотя уже потихоньку покупаю тюбики… А отдыхаю очень просто - лежа на диване.