Театральное закулисье: машинно-декорационный цех

На первый взгляд, казалось бы, не самое увлекательное дело на свете работа в театральном машинно-декорационном цехе. Носить тяжести, собирать и затем разбирать декорации каждого спектакля… Но слушать истории Сергея Гавриловича Дурыманова, начальника машинно-декорационного цеха Томского драматического театра, можно часами. Благодаря ему мы узнали, что есть целые династии людей, посвятивших себя этой профессии, а также услышали интересные истории из жизни томской Драмы и ее монтировщиков.

!cut

- У нас уникальный цех, - сразу заявляет Сергей Гаврилович. – К нам на работу просто так не устроиться, чуть ли не конкурс приходится выдержать. Не то что у соседей, например, в Кемерово, Новокузнецке, Барнауле текучка страшная, постоянно люди меняются. У нас же традиции, знания передаются из поколения в поколение. Я учился у Анатолия Сергеевича Захватаева, он работал в нашем цехе около 50 лет. Его сын Андрей Захватаев в театре тоже очень давно, что не удивительно – вырос, можно сказать, за кулисами. Многие ребята работают в цехе по 25, 20 лет. Мой стаж – 35 лет. Причем это же не профессия, а диагноз! За те деньги, которые нам платят, надо не работать, а немножко вредить. Но мы все на самом деле увлечены своим делом.

Часто в театрах монтировщиками подрабатывают молодые актеры, но в Драме такого практически не случается.
- У нас же конкурс! – смеется Сергей Гаврилович. – Прежде было, пока ездили каждое лето на гастроли по области, то устраивали помощниками нескольких начинающих артистов, тех, у кого ставки еще совсем мизерные. Им были кстати доплаты. Но сейчас необходимости в дополнительных силах у нас нет. Мы, в отличие от многих других театров, ни разу на гастролях не просили помощи солдат, чем гордимся: у нас достаточно своих опытных людей. Мы знаем, как разгрузить декорации и поставить их, это проще, чем доверить их взводу солдат. Сами разберемся. У нас в цехе работает 10 человек, и этого хватает.

Установка декораций, проведение спектаклей, погрузка и разгрузка всего необходимого для поездки спектаклей на фестивали и гастроли, сборка конструкций на чужой площадке – все это задачи машинно-декорационного цеха. Раньше эти процессы тщательно контролировали художник и режиссер, теперь машинистам сцены и монтировщикам полностью доверяют.

Гастроли для театра – особое время. Работать приходится много, зато и многое удается увидеть. Тем более, что до 1990-х годов география летних театральных поездок была впечатляющей, посещали далеко не только соседей.

 - По 3 вагона декораций, бывало, грузили. Сначала в машину, затем в поезд. Прибывали в нужный город, там все заново… Это нормально, это работа, - рассказывает Сергей Гаврилович. - Непротивная работа для тех, кто выбрал свое дело и пришел в театр не ради больших денег. Мне повезло – в те времена, когда мы на два месяца ездили на гастроли, удалось посетить почти весь СССР. В каждом городе было достаточно времени. Я заранее читал, что интересного можно посмотреть там, куда мы едем. Подтягивал ребят из нашего цеха. Как-то, помню, вытащил их на выставку абстракционистов. Но это направление им не понравилось, они лет 15 надо мною смеялись, мол, куда ты нас привел! Я же отвечал: «Зато хоть посмотрели картины, знаете теперь, что есть и такое искусство!». Благодаря фестивалям, побывал в Европе. В Лион ехали через Париж. В Берлине гуляли по знаменитой «Улице под липами». Можно сказать, мои детские мечты сбылись – всегда любил ходить в походы и путешествовать. Вот «охота к перемене мест» и сработала.   

Конечно, в поездках не удается только любоваться городами да посещать выставки.

Некоторые спектакли требуют многочасовой подготовительной работы всего цеха. Например, известный «Ангел приходит в Вавилон» (постановка Бориса Цейтлина, которая даже претендовала на победу в двух номинациях всероссийской «Золотой маски» в 2001 году) собирался за двое суток. Из относительно недавних спектаклей сложной была железная конструкция в «Сирано де Бержераке» (постановка Сергея Стеблюка), ее удавалось установить за 14 часов.

Впрочем, в большинстве случаев времени требуется меньше, и за 1-2 часа все нужное для спектакля появляется на сцене.

В кабинете, где располагаются сотрудники машинно-декорационного цеха, в немногое свободное от монтировки, установки или разбора всего необходимого время, на столе - нарды. Это одно из местных увлечений. Правда, сейчас всевозможных соревнований в театре немного – не до того сегодня. А когда-то здесь любили выявлять сильнейших в самых разных дисциплинах.

Отношения между работниками цехов и артистами, вспоминает Сергей Гаврилович, раньше складывались лучше:
- Мы ни с кем не ссорились, нас воспитывали, что мы должны быть все вместе, ведь у нас одно общее дело. Если кто-то из артистов выходит на сцену и говорит, что мы сделали что-то неверно, то он не услышит в ответ, мол, делай тогда сам как хочешь. Мы уточним, что именно надо поправить. Возможно, человек не с той ноги встал, а ему сейчас надо спектакль играть. Правда, со временем в театре началось некоторое расслоение. Но это не наша особенность, это общая тенденция для страны и мира. Кастовость усиливается, и дальше разрывы станут еще больше. Теперь уже ощущается, что есть статус «актер», а есть мы – обслуживающий персонал. Чувствую, у молодежи уже появляется такое. Раньше отношения были иными. Александр и Ася Ратомская, Аркадий Аркин, Михаил Исаев, народная артистка РСФСР Тамара Лебедева на гастролях не садились за стол и не начинали фуршет, пока мы не освобождались. Такие знаменитые были артисты, но ждали нас. Взаимоотношения все-таки поменялись со временем.

За 35 лет Сергей Дурыманов стал свидетелем разных эпох в жизни томского театра Драмы. Появлялись новые спектакли, а затем они сходили со сцены. Менялись главные режиссеры, приезжали в Томск разные постановщики… Занимательных историй после стольких долгих лет работы в театре Сергей Гаврилович, конечно, может припомнить немало. Одна из самых ярких случилась на гастролях в Харькове:

- Нас попросили сыграть дополнительный спектакль «Гроза», зрителей  туда привели почему-то множество, зал был переполнен, - начинает повествование Дурыманов. – Начался спектакль, а люди шумят, ведут себя просто отвратительно. Прошло минут 10, тут на сцену вышел режиссер Феликс Григорьян. Заявил: «Закрывай занавес!». Мы так и сделали. А он направился к публике и говорит: «Что вы делаете, актер может умереть на сцене! Прекратите шуметь!». Часть зрителей покинуло зал, остальные нормально расположились, места уже хватало всем. Мы начали спектакль заново. Играли в абсолютной тишине, а в финале публика устроила нам впечатляющие овации. Я же запомнил тот спектакль из-за еще одного случая. В «Грозе» мне нужно во время представления делать перестановку, для этого в определенный момент дернуть за веревку. Перед этим идут сцены, где я свободен. Вышел на крышу, любуюсь на вечерний Харьков… Тут порыв ветра неожиданно захлопнул дверь. Пришло время перестановки, а я  не знаю как быть. В зале тишина. Не могу постучаться, на сцене все будет слышно. Хорошо, кто-то из ребят заметил, что я исчез, побежал, вовремя спустил веревку. Я же начал тихонько скрестись «Меня откройте!». Вскоре услышали и впустили.

Поднимаемся вместе с Сергеем Гавриловичем туда, куда зрителям обычно не пробраться – наверх, где высоко, под самым потолком, находятся различные механизмы, в том числе - колосники (решетка, к которой на тросах крепятся трубы-штанкеты, к ним подвешивается одежда сцены, светоаппаратура, детали оформления). Вся сцена как на ладони, отсюда она кажется маленькой. От высоты может закружиться голова. Но начальниц цеха утверждает, что у них работа не очень опасная, хотя порою приходится забираться высоко.

- Ничего в технологиях не изменилось за те годы, что мы работаем в этом здании, - отмечает Сергей Гаврилович. – На самом деле, принципы машинерии до сих пор те же, что во времена гладиаторских боев или античных спектаклей, где ближе к финалу обычно сверху на сцену спускался «Бог», парил над сценой на специальном приспособлении и
решал все вопросы. Контргрузы уравновешивают штанкеты и закрепленные на них предметы. Хорошо, что у нас в театре все управляется не в ручную (как во многих залах), а механически. Мы не тянем за веревку, просто нажимаем на кнопочку, когда надо что-то опустить или поднять. Система старая, но зато надежно работает. Конечно, если бы нам дали несколько миллиардов, можно было бы сделать реконструкцию как в Большом театре или во МХАТе, где любая конструкция может во время спектакля на огромной скорости опуститься вниз, причем где именно она остановится, будет известно с точностью для миллиметра. Но нам о таких технологиях пока приходится только мечтать.

Текст: Мария Симонова

Фото: Мария Аникина