Интервью со звукорежиссером театра "Скоморох" Сергеем Овсянниковым: «За 35 лет работы смотреть спектакли мне не надоело!»

Звукорежиссеры в театрах – самые постоянные зрители. Сколько живет спектакль, столько раз они его смотрят. Зрители этих людей, сидящих в рубке в конце зала, обычно не замечают, а ведь без них в постановках просто не звучала бы музыка и другие записи. Сергей Овсянников в театре стал работать сразу после школы, и уже 35 лет он бессменный звукорежиссер «Скомороха». Сергей Афанасьевич рассказал «Афише», как за эти годы менялось звуковое оборудование, каким был театр кукол 35 лет назад, почему звукорежиссерам не скучно смотреть один и тот же спектакль и как он сделал первое января выходным днем для артистов.
 
!cut

- Сергей Афанасьевич, как вы выбрали такую редкую профессию «звукорежиссер»?
- В 1976 году я работал в типографии «Красное знамя», а мой товарищ был монтировщиком в театре кукол. Вскоре он уволился и предложил: «Пойдешь на мое место?». Я и согласился. Томский театр кукол в те годы располагался в здании нынешнего ТЮЗа. Тогда в нем было две сцены. На большой была Драма (театр на площади Ленина построили позже), а на малой давали кукольные спектакли. Мне вскоре довелось  выйти на сцену. До сих пор помню тот спектакль. Заслуженная актриса РФ Татьяна Ермолаева (она и сегодня работает в «Скоморохе») играла царицу, а я выходил на сцену с куклой, говорил: «Царица, вот ключ от темницы!», вручал ключ и уходил. За эту роль я получал три рубля. Для сравнения, хлеб в те годы стоил 60 копеек. А потом из театра начали увольняться звукооператоры. Вскоре мне предложили попробовать поработать со звуком, а заодно и со светом.

- Как же все удавалось совмещать?
- Спектакли в те годы были совсем простые, играли сказки для малышей: «Гусенка», «Странный Вовка», «Голубой щенок». Постановок для взрослых не было. До спектакля я выставлял декорации, направлял свет (тогда и было-то всего два фонаря), затем садился на сцене за ширму – специальной рубки для звукорежиссера в зале не было - и включал музыку.
 

- А потом вы все-таки выбрали из трех должностей одну?
- До 1968 года работал монтировщиком, звукорежиссером и осветителем. Потом ушел в армию, а когда вернулся, уже решил: буду только звукорежиссером. Никаких особых знаний у меня не было, опыт пришел со временем. Образования мне не хватало, но постепенно сам всему научился. Звукорежиссеру нужно и в технике хорошо разбираться, и слухом обладать. Слуха, считаю, у меня нет. Даже сам не знаю, как я чувствую музыку.

- Не надоело за столько лет?
- Нет! Хотя терпеть не могу репетиции? когда приходится вводить в спектакли новых артистов. Мне интереснее, когда над новой постановкой работают, чем когда приходится делать замену.

- Надо ли звукорежиссеру любить театр?
- Конечно! 

- А что делать, если, например, режиссер не нравится, как смотреть его спектакли? Вы за 35 лет много с кем успели поработать…

- Недавно с одним режиссером не нашли общего языка, но его спектакль мне понравился. Мне в любом случае все спектакли в нашем театре нравятся – в них же играют мои любимыми актеры! Я всех актеров в нашем театре люблю. Бывает, зрители уходят недовольные посреди постановки, но я, даже если в зале никого не останется, все равно скажу, что спектакль хорош.
 

- С кем из режиссеров вам было особенно интересно работать?
- Когда Роман Михайлович Виндерман приехал, то наш театр стал другим. Я до сих пор вспоминаю как с ним работалось. Рома ко мне приходил и уже с точностью до секунды знал, в какое время какая музыка звучит в спектакле. Почти никто из режиссеров не умеет так рассчитывать, приходится все не раз переделывать. Виндерман меня вызывал за несколько репетиций до сдачи спектакля, и ничего не нужно было править.

- Это мечта звукорежиссера?
- Да.

- За 35 лет, наверное, техника поменялась до неузнаваемости. На какой аппаратуре вы работали в 1970-х?
- В театре был катушечный магнитофон, он весил 35 кг. Мы его вдвоем таскали, с другим монтировщиком, одному такой тяжелый было просто не унести. Музыку записывали на катушечные кассеты, резали ножницами и клеили. Дело это требовало навыка.
Однажды я уехал на гастроли, а Роман Михайлович с заведующим музыкальной частью сдавали спектакль «Путешествие с куклами», работали с пленкой. Они такого нарезали! Мне пришлось потом все переклеивать. Разделяли магнитную ленту с помощью ракорда, участка пленки без рабочего слоя, окрашенного в другой цвет. Они бывали красные, синие, белые…У меня до сих пор сохранились целые ракордные бабины – их брали впрок. Теперь ими только птичек отпугивать на дачном участке.
А когда в начале 1990-х мы стали ездить на гастроли и фестивали за границу, то я увидел в Швейцарии специальный прибор и наклейки для того, чтобы фиксировать и резать пленку. За границей все было продумано, работалось звукорежиссерам проще. Закупил с запасом, но толком не успел европейской техникой воспользоваться: в те годы как раз перешли с катушек на аудиокассеты. Правда, на них мы недолго работали, с ними было не очень удобно, хотя магнитофон был гораздо легче, удобнее было брать с собою на выездные спектакли. Почти сразу после аудиокассет перешли на удобные минидиски, на них до сих пор и работают.

- Какое сегодня оборудование в томских театрах?
- В нашем уже несколько устаревшее, оно не менялось где-то с 1995 года. Особенно мне хочется, чтобы в театре появился новый звукорежиссерский пульт. Скоро, надеюсь, это совершится, буквально через несколько недель. Очень его жду! К старому уже нет возможности подключить нужное количество проводов. Технический прогресс заметен, надо часто обновлять технику, но на это в театрах обычно нет средств. В Москве уже давно не работают на том оборудовании, что до сих используется в Томске. На некоторые вещи у меня уходит час, а столице благодаря аппаратуре то же самое делают за 10 минут.
 

- Бывает, что техника отказывает?
- Относительно недавно случалось такое. Незадолго до спектакля «Записки сумасшедшего» оказалось, что минидиск с музыкой не читается. Именно для него еще не успели сделать копию. Связаться с режиссером-постановщиком Пермяковым не успевали. Но я успел срочно найти похожую музыку, никто в зале потом ничего не заметил. А затем  Пермяков прислал нам всю музыку к «Запискам» заново. Теперь я спешу сделать копии. Аппаратура ведь правда может в любой момент отказать.

- У вас как у хозяина с нею особые отношения? Разговариваете с театральным оборудованием?
- Да, и аппаратура меня знает. Если я ухожу, сразу начинаются какие-то сбои, неполадки. Это я уже ни раз за годы работы замечал. Надо приучать к себе технику.

- Что сейчас входит в обязанности звукорежиссера в театре кроме непосредственно работы во время спектакля?
- Проводим записи фонограмм - и голоса, и инструментов, и шумов.  Ищем мелодии для спектаклей.

- А старые записи у вас сохраняются?
-  Когда мы переезжали в Дом Макушина из старого здания «Скомороха», я переписал всю фонотеку театра на минидиски. У меня в архиве все есть, музыка, песни, голоса тех артистов, кто работал в театре много лет назад.
 

- Чем звукорежиссер занимается в своей рубке во время, допустим, двадцатого спектакля? Не скучно ли? Можно ли почитать книжку, если смотреть одно и то же уже не хочется?
- Не надо этого делать! Когда спектакли проходят одинаково, я их словно не вижу, не чувствую, не обращаю внимание, думаю о чем-то своем, только слышу нужные реплики и включая музыку. Иногда сам не понимаешь, как это делаешь.
Расскажу одну старую историю. Еще в 1980-ые был у нас спектакль «Жаворонок». Однажды перед ним я выпил со знакомыми коньячной эссенцией. У нее крепость - 70 градусов. Пришел на спектакль чуть живой. Дело было зимой. Я включал нужную музыку, затем выходил на улицу, на морозе мне было лучше. Там были паузы 5-10 минут, и я все время возвращался в театр вовремя, к нужной реплике. Я не знаю, как так получилось, но ни разу не опоздал.

- Где в прежнем здании «Скомороха» располагался звукорежиссер?
- Там были старинные стены, толщиной 70 см. У меня в этой стене было окошечко. Сцены в том помещении не было, поэтому места для зрителей можно было располагать по-разному. Так что иногда я в свое окошко видел спектакли, а иногда зрители видели меня. В «Жаворонке» мы с осветителем даже, можно сказать, принимали участие в спектакле. Нам сшили балахоны из дерюги, сделали на решетку из дерева, мы были стражники. К нам иногда обращались актеры, но реплик мы не произносили.
 


- Некоторые спектакли, получается, вы так и не увидели?
- Да. Никогда не видел «Было или не было», спектакль по «Мастеру и Маргарите». Всю жизнь буду жалеть, что его не увидел нормально. Нам тогда с художником по свету крошечные дырочки вырезали в декорации, там мы и следили за действием. Другой свой любимый спектакль, «Мирандолину», видел только в Москве, куда мы возили его на фестиваль. А в Томске сидел за задником и включал музыку практически наугад.

- Сергей Афанасьевич, звукорежиссер же может и пошутить над артистами, включить неожиданную мелодию… Припомните какую-нибудь байку?

- После нового года обычно случаются «зеленые» спектакли, когда все в театре позволяют себе подшутить друг над другом. Хочется что-то поменять, чтобы стало повеселее, поскольку когда одну и ту же новогоднюю сказку играют каждый день по три раза, можно и с ума сойти. В одном из таких спектаклей был торжественный выход Деда мороза, под какую-то соответствующую музыку. И я решил подшутить, включил вместо нее гимн России. Интересно, что когда зазвучал гимн, несколько человек в зале встали. Мы даже не ожидали такого.

- Кстати, насчет новогодних сказок: именно благодаря вам в театре первое января теперь выходной?
- Было это в конце 1980-х. Раньше мы работали 1-го января, часов в 11 у нас начинался первый спектакль. В зале обычно были несколько бабушек с внуками, народу, естественно, собиралось немного. Я в те годы встречал Новый год у друзей. Утром все неспешно вставали и начинали делать пельмени. Я же помогал им, затем уезжал на работу. Никогда мне не доставалось тех пельменей – когда я возвращался, их уже съедали. И однажды утром мне так обидно стало, говорю: «Варите мне пельмени! Не пойду в театр!». Кто-то меня заменил на той сказке, а потом директор меня вызвала и говорит: «Пишете объяснительную!». Я исписал целый лист бумаги. Начал красиво – мол, вся страна отдыхает, а мы работаем. Директор потом хохотала и зачитывала всем ту объяснительную. Правда, с меня все равно сняли премию за квартал и объявили выговор, но главное - после этого мы перестали первого числа работать, и это моя заслуга.
 
Текст: Мария Симонова
Фото: Ольга Хорошилова