Интервью с режиссером Кириллом Серебренниковым: Почему я не буду ставить спектакли в Томске

Кирилл Серебренников - сегодня одна из самых ярких личностей в российском театре и кино. Его фильмы «Изображая жертву» и «Юрьев день» получили главные призы на кинофестивалях. Его авангардные спектакли в «Современнике», МХТ и молодежной «Седьмой студии» становятся событиями. В декабре Серебренников побывал в Сибири – привез в Новосибирск на фестиваль своих нашумевших «Отморозков», постановку по «Саньке» Захара Прилепина о молодых революционерах, пытающихся изменить мир.  Пообщался Кирилл и с прессой – рассказал, как реагирует на «Отморозков»  столичный бомонд, объяснил, в чем проблема современных драматургов, из-за чего он пригласил в свой новый фильм иностранных актеров и поведал, почему он не будет ставить спектакли в Томске.
 
!cut

- Кирилл, как вам сибирская публика? Довольны, как на фестивале приняли «Отморозков»?
- Здесь умная публика, я считаю Сибирь оплотом театральной России. Заметно, что люди привыкли ходить в театр. Это важно, потому что есть регионы, где для людей посещение театра - какая-то дикость. Кстати, отчасти к ним относится Москва. В столице очень трудно делать фестивали. В городе одновременно происходит слишком много событий. Свой фестиваль «Территория» мы предпочитаем устраивать в Казани, в Берлине, в Перми или других городах - там отдача публики выше, а в Москву привозишь спектакль-хэдлайнер международных фестивалей, но на него никто не приходит. Конечно, в столице есть зрители, они кочуют из театра в театр, кажется, что я их всех уже знаю в лицо. В Сибири же в театр приходят нормальные люди, что-то им близко, что-то нет, но они внимательно смотрят спектакли. 

- В Москве сейчас весьма сильны протестные настроения. «Отморозки», история о революционерах, идут там на «ура»?
- Каждый раз у нас новая публика. Премьеру мы играли на «Винзаводе». Там руководство связано с буржуазией, олигархами. И на спектакль пришли Татьяна Дьяченко (дочка Ельцина), Бондарчук, другие гламурные персонажи. Когда наши отморозки в одной из сцен начали им кричать «Революция!», а потом, наставив пистолет на Дьяченко, заорали «Крысиный король!» и выстрелили… Конечно, у зрителей был, так сказать, искусствоведческий шок. Но они люди культурные, потом благодарили за спектакль, хотя кто знает, что они думали на самом деле.
Потом пришли хипстеры, те еще революционеры. Для них наши герои были как инопланетяне.
А нацболы плакали, что «Отморозки» - это про них. У них тоже один в тюрьме сидит, другого парня убили…
Когда мы готовились к спектаклю, то ребята из нашей студии ходили по молодежным движениям, расспрашивали их, у нас ничего не выдумано. А в Новосибирске спектакль смотрели как некое высказывание. На какие-то фразы бурно реагировали, кто-то уходил, это нормально. Мы, кстати, честно предупреждали, на дверях висело объявление: «ненормативная лексика»!
 
 
- Вы говорите о том, что театр должен вести диалог, быть актуальны…Но ведь многие люди утверждают: «Я не хочу видеть в театре то же самое, что за окном». Как им помочь?
- Никак. В театр они не идут, потому что им этого и в жизни хватает, в жизни они не знают, что с этим делать, возникает когнитивный диссонанс. Не знаю, как им помочь. Если человек сам себе не поможет, то все остальные точно бессильны. Мы можем подтолкнуть человека к размышлениям, но пока он сам себе не ответит на вопрос: «кто я такой, что я умею и ради чего живу на земле», он не изменится. К сожалению, многие даже не знают, что они должны это сделать. Но кино или театр могут их к этим размышлениям подтолкнуть.
- Получается, вы верите в эволюцию?
- Нет, я верю в деградацию, упадок и энтропию. Но культура затем и придумана, чтобы человек оставался человеком, не превращался в животное. Представьте страшную картину – отключают электричество во всем городе. Через 1-2 дня мы получим каннибализм, убийство за магазины, какой-то ад на земле. А в Японии, которая была уничтожена в одночасье стихийным бедствием, не было ни одного случае мародерства. Настолько у них образованное высококультурное общество. Значит, возможно что-то сделать с человеком, чтобы он не превращался в зверя.

- Какие темы для театра в России до сих пор табу?
- Судя по тому, что я видел в театре.doc, где идут спектакли про смерть юриста Магнитского, я могу сказать: в театре в России нет цензуры. Это от того, что он сегодня абсолютно не представляет угрозу власти. Большое счастье, что в театре можно делать что угодно. В кино тебе ничего не позволят. Например, сейчас нельзя упоминать в фильмах экстремистские организации в кино. Фильм про отморозков мы снять уже не сможем.
Но проблема театра - в области драматургии. Те люди, кто теперь пишет пьесы в больших количествах, они их пишут для зала на 100 человек. Они никак не могут написать пьесу, которую можно будет поставить на большой сцене с большими артистами. Это ужас! МХАТ долгие годы пытается найти серьезную пьесу, настоящую драматургию, где были бы хорошие роли для больших артистов. Я последним примкнул к хору людей, утверждающих, что нет таких пьес. Говорят, они есть, вы не читаете, но мы ищем тщетно.
 

- Как ваша работа в кино? Вы недавно закончили съемки нового фильма?
- Да, он называется «Измена», кино исключительно про любовь, в нем нет ничего социального. Мы исследовали процесс измены, наша история про то, как прежде незнакомые мужчина и женщина случайно выясняют, что их вторые половинки друг с другом спят. Неясно, где именно происходят события и какое время на дворе. Почти все артисты - иностранцы, незнакомые русской публике. Главную женскую роль сыграла немка, мужскую - македонец. Хотя среди артисток и российская певица, участница, не приведи господи, группы «Виагра», но в миру она хорошая актриса. Это Альбина Джанабаева. Она оказалась настоящей, честной драматической актрисой.

- Это было принципиальное решение пригласить иностранцев?
- Я себе задал вопрос, кого из русских артистов я хочу два часа видеть на экране? Честно ответил, что никого. Может, это непатриотично, но чего я буду врать? Есть очень хорошие артисты. Например, мой товарищ и друг Евгений Миронов. Но это не персонаж, а Миронов. Также Хабенский или Безруков (даже если он резиновую маску наденет, то он все равно Безруков). Я подумал, надо взять хороших артистов, которые для зрителя не будут узнаваемы. Пусть на экране появятся просто персонажи, которым будут доверять. Кастинг шел 3 месяца, мы ездили по Европе, пришлось непросто. Мы нашли артистов, не связанных с театром, они приехали в Россию и с утра до ночи работали на съемочной площадке. Учили русский текст, хотя не знали языка.
 

- По поводу артистов: в «Отморозках» играют молодые ребята из «Седьмой студии» из школы-студии МХАТ. Собираетесь ли вы и дальше работа с молодежью? Это же особая, живая энергия…
- Я вообще считаю, что театр - дело молодое. Спектакли нашей студии вряд ли смогут идти в устоявшемся профессиональном театре. Как только артист попадает в ситуацию стационарного театра, то считает, жизнь его удалась, все закончилось, он вытянул счастливый билет – теперь он на работе. Дальше он каждый вечер выходит, что-то на сцене играет и постепенно забывает о смысле, просто превращается в носителя костюмов. Я вижу, что часто с хорошими артистами такое происходит. Они начинают купаться в ролях, а очень важно служение материалу, идея, которой все заражены. Важен метод работы, мы делаем много этюдов, в такой непростой технологии трудно за 2 месяца поставить в каком-то театре спектакль. Пока в нашей «Седьмой студии» живо это желание творить – может случиться событие. Если оно исчезнет, мы разойдемся. Я иногда задаю вопрос артистам: «За что вы деньги получаете? В цирке человек идет по проволке, жизнью рискует. А вы вышли, слова чужие произнесли, понервничали, но кто сегодня не нервничает на работе?» Они теряются после такого вопроса.

- В Томске нет главных режиссеров в двух театрах, и недавно в кулуарах ходили разговоры – вас хотят пригласить художественным руководителем одного из коллективов. Правда ли звучало такое предложение?
- Нет, ничего подобного не было. Никто переговоры со мною не вел и не ведет. В последнее время часто возникают слухи, мол, мне дают тот или иной театр. Все неправда. Видимо, театральная система во мне чует чужака и всеми силами от меня отбояривается. Все, что я делаю, происходит в параллельной нашим государственным театрам реальности. Единственное мое пересечение с государственной системой - это МХТ,  очень хороший театр. Никто ничего больше не предлагал. Да и если предложат, например, приезжайте к нам спектакль сделать, то я не понимаю, зачем это. Почему я должен делать спектакль где-то в Сибири? Спектакль, который я хочу, могу сделать в художественном театре или в своей «Седьмой студии».
 
 
- Вас часто спрашивают, что делать с репертуарными театрами?
- Видимо, у меня на лице написано, что я знаю, чего делать с репертуарными театрами, которых по стране более 600. Я считаю, театров в России не хватает. Но надо не открывать новые театры, их мы не потянем, должна быть государственная поддержка. Лучше дать этим 600 существующим театрам ум. Есть театральные города. Томск, кстати, из интеллигентных городов, там много потенциальных зрителей. Надо придумать технологию, способ, чтобы привлечь людей в театр.
Это не только вопрос известного персонажа, если один человек приедет и будет воевать с труппой, директором, завхозом и администрацией города, как уже 100 раз случалось, ничего принципиально не изменится. Есть технологии, с помощью которых можно менять театральную реальность. Надо просто понять, какой театр нужен Томску. Причем Томску нужен один театр, а Вышнему Волочку – другой. Это непростой вопрос, есть много аспектов: какая в городе демографическая ситуация, какие градообразующие предприятия, что этим людям надо.
В Европе такая практика – как только в стране кризис, они увеличивают субсидии на театр (у нас же первая жертва культура, деньги сразу начинают тратить на оборону). А в Европе понимают, что надо развивать людей, если народ уйдет в депрессию, это повлияет на экономику. В самые неустойчивые проблемные регионы в первую очередь должно приходить искусство. Может, театр людям что-то в голову вложит. В спальных районах должны быть театры!
 
Текст: Мария Симонова
Фото: Максим Иванов, Мария Симонова